Жизнь постепенно ухудшалась для меня, и никакой надежды на передышку не было. В настоящее время я выгорел после серьезного трехдневного беспокойства и приступов паники, каждое крошечное движение, которое я делаю, кажется огромным усилием, я бегу на пустом месте, полностью истощенной физической и эмоциональной энергии. Все, что я делаю, в том числе думаю, происходит в замедленном темпе, и я проснулся в слезах после того, как мне удалось поспать 2 часа после нескольких дней бессонницы. Вот как это было в течение многих лет, страдая за страданием с очень малой передышкой. Что еще хуже, я очень чуткий, и я устал от всех страданий, происходящих в этом ужасном мире. Куда ни глянь, люди и животные страдают, я не могу видеть всю эту боль и отчаяние, физическую и эмоциональную жестокость и невообразимые страдания. Я не вижу никакой ценности в этом человеческом существовании. Я нахожусь в постоянном состоянии ангедонии. Я не испытываю ни интереса, ни удовольствия ни в чем, как будто я ходячий мертвец. Единственное, что приносит мне утешение, это сон, когда я могу это сделать, и мысли о моей смерти. Мое самоубийство неизбежно. Я знаю это с абсолютной уверенностью. Когда вы достигаете ямы абсолютной безнадежности и отчаяния, вы «просто знаете», что ctb — единственный оставшийся для вас вариант. Мне очень жаль, что ты чувствуешь то же самое. Только люди, прошедшие через этот ад, могут по-настоящему понять, на что это похоже. Объятия. Когда вы достигаете ямы абсолютной безнадежности и отчаяния, вы «просто знаете», что ctb — единственный оставшийся для вас вариант. Мне очень жаль, что ты чувствуешь то же самое. Только люди, прошедшие через этот ад, могут по-настоящему понять, на что это похоже. Объятия. Когда вы достигаете ямы абсолютной безнадежности и отчаяния, вы «просто знаете», что ctb — единственный оставшийся для вас вариант. Мне очень жаль, что ты чувствуешь то же самое. Только люди, прошедшие через этот ад, могут по-настоящему понять, на что это похоже. Объятия.